Невероятная семейная борьба, где предательство поражает глубже ножа.
Ольга задержалась на работе и вернулась домой значительно позже обычного. В прихожей витал аромат жареной картошки с луком — мать, как обычно, приготовила ужин без неё. Она сняла туфли, поставила сумку на тумбу и глубоко вздохнула.
— Иди на кухню, — прозвучал строгий голос матери.
Ольга медленно направилась в столовую. За столом располагались мать и младшая сестра Юля. Тарелки были пусты, но на её месте стояла холодная порция.
— Опять без меня поели? — спросила Ольга, садясь за стол.
— А тебя ждать до поздней ночи? — фыркнула Юля, не отрываясь от телефона.
Мать отложила вилку и оценивающе посмотрела на Ольгу.
— Кстати, по поводу машины. Отдашь её Юле.
Ольга застыла с куском хлеба в руке.
— Что?
— Ты ведь на работу ходишь пешком, зачем тебе машина? — спокойно продолжила мать, словно обсуждала обычный прогноз погоды. — А Юле будет удобнее ездить на учёбу.
— Это моя машина! Я её сама покупала! — голос Ольги дрогнул.
— И что с того? — Юля наконец оторвалась от экрана. — Ты же старшая, должна помогать.
— И после свадьбы квартиру на неё оформляешь, — добавила мать.
Ольга почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
— Какая квартира?
— Та, что бабушка тебе оставила. Ты выходишь замуж, будешь жить с Владимиром, а где Юле жить?
Ольга резко встала, стул с шумом ударился о пол.
— Вы с ума сошли? Это моя собственность!
— Ты эгоистка! — скривила губы Юля. — Всё себе, всё для себя!
Мать вздохнула и сложила руки на столе.
— Мы семья, Ольга. Нужно делиться.
Ольга сжала кулаки. В голове гудело. Внезапно она осознала — это не просьба, а ультиматум.
Ночь Ольга провела, ворочаясь с боку на бок. Фразы матери и Юли крутились в голове, словно заевшая пластинка. Утро встретило её мрачным небом за окном и тяжёлым ощущением в груди.
Она налила кофе, но не стала пить — руки слегка дрожали. Включила телефон: сообщение от Владимира. «Доброе утро, красавица. Как дела?» Обычно эти слова вызывали у неё улыбку, но сейчас она лишь сжала губы.
— Может, он в курсе…
Мысль казалась абсурдной, но Ольга не могла от неё избавиться. Она набрала номер.
— Привет, — бодро прозвучал голос Владимира. — Ты уже проснулась?
— Да. Слушай, мне нужно поговорить.
— О чём?
— Мать требует, чтобы я отдала Юле машину и квартиру.
Пауза. Слишком продолжительная.
— Ну… а что ты думаешь? — наконец спросил он.
Ольга почувствовала, как внутри всё сжалось.
— Ты знал?
— Что? Нет, о чём речь?
— Не обманывай меня! — голос сорвался. — Ты же обсуждал это с матерью!
— Ольга, успокойся. Да, она упоминала… Но я не согласен!
— Упоминала? — резко рассмеялась она. — Значит, вы всё уже обсудили?
— Ты слишком драматизируешь. Юле действительно сложно, а у тебя всё есть…
— Всё есть? — Ольга сжала телефон так крепко, что пальцы побелели. — Я три года работала на двух работах, чтобы приобрести эту машину! Квартира осталась мне от бабушки, а не Юле!
— Но ты же не одна в семье…
— Всё понятно.
Она повесила трубку. Телефон тут же завибрировал — Владимир звонил повторно. Она отключила звук.
На кухню вошла Юля, потягиваясь.
— О, ты уже встала. Что на завтрак?
Ольга медленно подняла на неё глаза.
— Ты общаешься с Владимиром?
Юля замерла на секунду, затем пожала плечами.
— Ну… иногда. Он же мой будущий родственник, в конце концов.
— И о квартире вы разговаривали?
— Возможно. А что?
Ольга встала, сдвинув стул с таким скрипом, что Юля вздрогнула.
— Запомни. Ни машины, ни квартиры ты не получишь.
— Это ещё посмотрим, — скривила губы Юля. — Владимир на моей стороне.
Телефон Ольги снова зазвонил — очередной звонок. На экране высветилось: «Мама».
Она глубоко вдохнула, взяла сумку и вышла из квартиры, хлопнув дверью.
На улице моросил дождь. Ольга шла, не замечая ни прохожих, ни автомобилей. В голове звучало лишь одно: предали. Все предали.
Прошла неделя с того разговора. Ольга жила словно в тумане — работа, пустая квартира, бессонные ночи. Владимир звонил каждый день, но она не отвечала. Мать оставила пять пропущенных звонков — Ольга даже не стала слушать голосовые сообщения.
В пятницу утром она решила заехать в автосервис — машина начала издавать странные звуки. Механик, лысый мужчина в замасленной спецодежде, свистнул, просматривая документы.
— Ты в курсе, что машина уже не на тебя оформлена?
— Что? — Ольга выхватила у него ПТС. В графе «владелец» значилось имя Юли.
— Это невозможно…
Она в панике полезла в телефон, открыла приложение Госуслуг. Через минуту всё прояснилось — три дня назад Юля переоформила машину по генеральной доверенности.
Руки дрожали так сильно, что телефон выскользнул на асфальт. Механик что-то говорил, но Ольга уже спешила к своей — теперь Юлиной — машине.
Дверь родительской квартиры открыла мать в изношенном халате.
— Ты где пропадаешь? — прозвучал её голос. — Ты знала?
Дверь родительской квартиры приоткрылась, и в проёме показалась мать в изношенном халате.
— Где ты так долго пропадала? — строго спросила она.
— Ты знала? — Ольга встряхнула перед её лицом распечатанный документ из ГИБДД.
Мать нахмурила брови, пытаясь разобрать мелкий шрифт.
— О чём речь?
— Юля угнала мою машину! Поддельная доверенность, фальшивая подпись — это серьёзное преступление!
Из комнаты вышла Юля в новом розовом халатике — подарок Владимира, как выяснилось.
— Я ничего не подделывала, — жуя жвачку, сказала она, внимательно разглядывая ноготь. — Ты сама мне доверенность подписала.
— Когда же?!
— В прошлый четверг. Ты пришла пьяная, я дала тебе бумагу, и ты её подписала.
Ольга почувствовала, как холодный пот пробежал по её спине. В прошлый четверг она работала до трёх ночи, сдавая отчёт — даже бокала вина не коснулась.
— Мы свидетели, — неожиданно произнесла мать. — Я и соседка Надежда Петровна. Ты действительно поставила подпись.
Телефон в её кармане завибрировал. СМС от Владимира: «Ольг, давай поговорим. Юля волнуется».
Ольга медленно подняла взгляд. Юля уставилась на неё с едва заметной усмешкой.
— Завтра иду к адвокату. Потом — в полицию.
— И что? — пожала плечами Юля. — Денег на адвоката у тебя нет.
— А у тебя нет совести.
Вдруг мать начала кашлять, хватаясь за грудь.
— Вот доведёшь меня до инфаркта! Из-за какой-то машины!
Ольга резко развернулась и вышла, хлопнув дверью так сильно, что со верхней полки упала старая ваза.
На улице она вдруг осознала, что ей некуда идти. Машина исчезла. Домой? Но это уже не казалось домом.
Она достала телефон и набрала номер подруги.
— Ирина, ты дома? Можно переночевать у тебя…
Голос дрожал. По щеке скатилась предательская слеза.
Ветер сносил по улице обёртки от фастфуда. Где-то в Обухове сейчас Юля ведёт её машину. Или, что ещё хуже, Владимир.
Ольга вытерла лицо и направилась к метро. Завтра начнётся война.
Две недели Ольга прожила у Ирины. Каждый день начинался одинаково — звонок адвоката, новые бумаги, бесконечные разговоры с полицией. Машину пока не вернули, но следователь уверял — дело выигрышное.
В пятницу вечером Ирина принесла вино.
— Отвлекись хоть немного.
Ольга потягивала тёплое розовое вино, смотря в окно. Внизу, у подъезда, стоял знакомый чёрный джип.
— Боже…
Она узнала машину Владимира. Из неё вышла Юля в коротком кожаном пальто — новом и дорогом. Владимир обнял её за талию, и они вместе вошли в подъезд.
— Это твоя сестра? — осторожно спросила Ирина.
Ольга молча взяла телефон. Зашла в телеграм-аккаунт Юли — закрытый профиль. Но на аватаре была рука с обручальным кольцом на фоне ресторана.
— Подлая тварь…
Она открыла переписку с Владимиром. Последнее сообщение от него: «Ольг, давай встретимся. Я всё объясню».
Вдруг Ольга вспомнила — у неё есть доступ к его почте! Когда-то он сам предоставил пароль, чтобы она проверила билеты.
Через десять минут поисков она нашла переписку Владимира с Юлей. Фотографии, совместные планы, и главное — обсуждение её квартиры.
— Ирина, дай мне флешку.
Ночью Ольга не сомкнула глаз. Сидела на кухне с ноутбуком, редактируя скриншоты. В шесть утра она опубликовала пост:
«Дорогие друзья. Хочу познакомить вас с женихом моей сестры. Да-да, тем самым, который ещё неделю назад был моим…»
Текст, фотографии, переписка — всё.
К семи утра телефон взорвался от звонков и сообщений. Первой позвонила мать.
— Ты совсем с ума сошла?! Немедленно удали это!
— Уже поздно, — спокойно ответила Ольга.
— Юля в истерике! Владимир в бешенстве!
— Очень жаль.
Она положила трубку, включила телевизор — утренние новости. Кофе казался горьким, но вкус победы — слаще.
Через час пришло сообщение от Владимира:
«Ты пожалеешь об этом. Подадим в суд за клевету».
Ольга рассмеялась. Пусть пытаются. У неё есть доказательства.
Ирина, бледная, вошла на кухню.
— Ольг… Ты уверена, что поступила правильно?
— Впервые за последний месяц — абсолютно.
Она допила кофе. Война только начиналась.
После скандального поста Ольга отключила телефон на три дня. Она знала — будут звонки, угрозы, просьбы убрать публикацию. Но сейчас ей нужна была тишина.
Ирина уехала в командировку, оставив ключи. Квартира казалась слишком просторной и пустой. Ольга ходила босиком по холодному ламинату, заваривала чай, смотрела в окно.
В среду утром она собралась с силами и включила телефон. 47 пропущенных вызовов. 23 сообщения от Владимира, 15 — от матери, несколько от давних подруг.
Первым бросилось в глаза сообщение от двоюродной тёти:
«Ольга, как тебе не стыдно? Выносить сор из избы! Вся семья в шоке!»
Она открыла Контакт. Её пост собрал сотни репостов. В комментариях — шквал гнева и поддержки одновременно.
— Ты героиня! Таких подлецов нужно выставлять на всеобщее обозрение!
— Как можно так позорить собственную семью?
Ольга закрыла соцсети. Руки дрожали. Внезапно она поняла — теперь у неё нет ни семьи, ни друзей. Только война.
В дверь постучали.
— Ольга Сергеевна? Мы из редакции «Обуховских новостей». Можно взять у вас комментарий?
— Ольга Сергеевна? Мы из редакции «Обуховских новостей».
— Нет.
— Но ваш пост стал настоящим вирусом! Это же отличный материал для статьи!
— Уходите, иначе вызову полицию.
Журналисты ушли, но Ольга понимала — это лишь начало.
Вечером снова раздался звонок в дверь. На этот раз — соседка Ирина, пожилая женщина.
— Девушка, у вас письмо.
В руках оказался конверт с логотипом юридической фирмы. Внутри — иск о защите чести и достоинства от Владимира и Юли. Требование компенсации в размере 500 тысяч гривен.
Ольга рассмеялась. Громко, истерично, до слёз.
— Всё в порядке? — встревоженно поинтересовалась соседка.
— Прекрасно. Просто прекрасно.
Она закрыла дверь, опустилась на пол в прихожей и впервые за долгое время позволила себе расплакаться.
Телефон завибрировал. Незнакомый номер.
— Алло?
— Ольга? Это Надежда Петровна, ваша соседка снизу. Я… хочу с вами поговорить. Насчёт той доверенности.
Ольга застыла.
— Что с ней?
— Мне не давало покоя… Я не видела, как вы подписывали документы. Ваша мать просила меня говорить иначе.
Слёзы текли по её лицу, но теперь Ольга улыбалась.
— Вы готовы дать официальные показания?
— Да. Мне уже семьдесят два, мне нечего бояться.
Ольга посмотрела в окно. За стеклом шёл дождь. Но впервые за долгое время ей показалось, что тучи начинают рассеиваться.
Она достала блокнот и начала составлять план действий. Война продолжалась, но теперь у неё появился союзник.
Зал суда напоминал театр абсурда. Ольга сидела за столом напротив Юли и Владимира, которые старательно избегали её взгляда. Мать нервно теребила сумку на задних креслах.
Судья, сухая женщина с усталыми глазами, монотонно зачитывала материалы дела:
— Истец Юлия Демидова требует признать законным переход права собственности на автомобиль…
Адвокат Юли, роскошно одетый мужчина с надменным выражением, первым выступил:
— Моя доверительница действовала в рамках закона. Имеется подписанная доверенность, заверенная свидетелями.
Адвокат Ольги, молодая женщина в строгом костюме, встала с уверенностью:
— Ваша честь, прошу приобщить к делу видео с камер наблюдения из кафе напротив дома ответчика за указанную дату.
На экране появилась запись. Ольга входила в подъезд в 23:47, одна, с папкой документов. Выходила через два часа — тоже одна.
— Время подписания доверенности по документам истца — 00:30. Где же госпожа Демидова? Где свидетели?
Юля резко вскочила:
— Это монтаж!
Судья строго посмотрела на неё:
— Садитесь, гражданка Демидова.
Когда настала очередь Надежды Петровны, мать Ольги побледнела.
— Я… действительно не видела, чтобы Ольга что-то подписывала. Тамара Сергеевна просила меня говорить иначе…
— Ложь! — выкрикнула мать. — Ты сама вызвалась быть свидетелем!
Судья ударила молотком:
— Прекратить беспорядки!
Владимир внезапно поднялся:
— Ваша честь, хочу заявить…
— Вы не являетесь стороной по данному иску, — холодно прервала судья.
Перерыв тянулся бесконечно. Ольга стояла у окна в коридоре, курила (хотя бросила три года назад). К ней подошёл Владимир.
— Ольг, давай поговорим…
— О чём? О том, как ты встречался с моей сестрой, пока мы были вместе?
— Всё произошло случайно…
— Случайно? — она усмехнулась. — Как и случайная доверенность? Случайный иск?
Он потянулся к её руке, но она резко отдернула её.
— Знаешь что? Я рада, что всё так сложилось. Иначе я бы вышла замуж за подлеца.
Когда объявили решение, Юля громко заплакала. Автомобиль возвращался Ольге. Исковые требования отклонены.
В коридоре мать перехватила Ольгу:
— Ты счастлива? Ты разрушила семью!
— Нет, мама. Это вы разрушили её. Когда решили, что одна дочь важнее другой.
Она вышла из здания суда. Первый раз за долгие месяцы — с ощущением, что правда на её стороне.
Но главная битва ещё предстояла — за квартиру. И Ольга понимала: теперь она готова к ней.
Дождь барабанил по подоконнику квартиры, которую Ольга теперь называла лишь «бабушкиной». Не «маминой», не «семейной», не «нашей». Только своей и бабушкиной.
Она разбирала папки с документами, готовясь к новому суду — о признании недействительным договора дарения квартиры, который мать якобы оформила на Юлю полгода назад.
Звонок в дверь заставил её вздрогнуть. В глазке появился промокший от дождя Владимир.
— Уходи, — сказала Ольга через дверь.
— Я принес документы. Те, что ты просила.
— Оставь их под дверью.
— Ольга, пожалуйста…
Она резко распахнула дверь.
— Какие ещё документы?
Она резко распахнула дверь.
— Какие ещё документы?
Он протянул ей конверт. Внутри лежала распечатанная переписка с Юлей, в которой она хвасталась, что уговорила мать переписать квартиру «на всякий случай».
— Зачем? — сжала Ольга конверт.
— Я… я осознал, каким был слепым. Юля воспользовалась мной. Как и твоей матерью.
— Поздно, — сделала она шаг назад, чтобы захлопнуть дверь.
Владимир опёрся ладонью в дверной косяк:
— Я подал заявление на расторжение помолвки. Вернул Юле кольцо.
— И что, я должна тебя аплодировать?
— Нет. Я просто хочу, чтобы ты была в курсе…
Ольга захлопнула дверь. Конверт дрожал в её руках.
На следующий день раздался звонок из больницы. Мать оказалась в кардиологическом отделении с подозрением на инфаркт.
В палате витал запах лекарств и тревоги. Мать лежала бледная, с капельницей в руке.
— Ты пришла… — слабо улыбнулась она.
— Как себя чувствуешь?
— Врачи говорят, что жить буду. — Мать отвернулась к окну. — Юля была здесь лишь однажды. Спросила, не передумала ли я насчёт квартиры.
Ольга молча поправила подушку.
— Я… я всё оформила обратно на тебя. Документы у нотариуса.
Рука матери дрожала, когда она взяла Ольгину.
— Прости…
Ольга не ответила. Она просто сидела, наблюдая, как капли прозрачной жидкости медленно падают из капельницы.
Через месяц она получила свидетельство о собственности. Ключи от машины. Решение суда о компенсации морального ущерба.
В пустой квартире Ольга стояла перед зеркалом, разглядывая новую причёску. Телефон молчал — ни звонков от Юли, ни сообщений от Владимира.
Она взяла чемодан, приобретённый накануне. Львов — Киев — Одесса. Билет был куплен в один конец.
Перед выходом Ольга внимательно оглядела стены, где прошло её детство. Где пахло бабушкиными пирогами. Где когда-то звучал смех всей семьи.
Дверь закрылась с тихим щелчком.
Лифт медленно опускался вниз. В кармане звякнули ключи — от новой жизни. От неизвестности. От свободы.
На улице ярко светило солнце.
Год спустя.
В маленьком кафе на берегу Чёрного моря официантка в белом фартуке разносила заказы. Её короткие каштановые волосы лёгкими прядями колыхались на морском ветру, а на левой руке поблёскивал тонкий серебряный браслет — единственное украшение.
— Ваш фирменный штрудель с вишней, — Ольга поставила тарелку перед пожилой парой.
— О, спасибо, милая! Вы так похожи на нашу дочь, — улыбнулась женщина.
Мужчина достал телефон:
— Может, сфотографируете нас на память?
Ольга взяла устройство. В объективе мелькнул её отражённый образ — спокойные глаза, лёгкие морщинки от улыбки. Год назад она бы не узнала себя.
Вечером, после смены, она сидела на пустынном пляже. В телефоне появилось новое сообщение от Ирины:
«Приезжала Юля. Спрашивала, как тебя найти. Говорит, мать тяжело больна…»
Ольга отложила телефон, наблюдая, как волна стирает следы на песке. В кармане куртки лежало нераспечатанное письмо — толстый конверт с киевским штемпелем, пришедший на прошлой неделе.
Внезапно она вспомнила слова бабушки:
«Раны заживают, детка. Но шрамы остаются — чтобы помнить.»
Вдалеке зажглись огни рыбацких лодок. Ольга глубоко вдохнула солёный воздух и достала ключи от своей квартиры — небольшой, с видом на море.
Завтра наступит новый день. А значит — новые следы на песке.
А Алексей просто не повезло
Прости меня! (рассказ)
– Продавай унаследованный дом на дрова и забудь! Нечего ерундой маяться! — хмыкнул муж.
Пока Татьяна была в командировке, бывшая свекровь обосновалась без спроса у неё в квартире.
Мама, я дал тебе деньги на ремонт, а ты всё отдала сестре и теперь снова просишь? Ни гривны не дам, — отказал Дмитрий.
— Дверь открыта — уходи! — крикнула свекровь. Я встала и ушла. Через час — слёзы в телефоне: «Вернись, родная!»
Я отдал твою шубу сестре. Ей холодно на работе стоять, — муж не понимал ценности вещи для жены.
— Мне полицию вызывать или сами освободите квартиру?
— Ты себя в зеркале видела? Кому ты такая нужна, — смеялся муж, а через неделю приполз на коленях.
— Эти 400 тысяч — моя зарплата, я не обязана тратить их на ваши прихоти, — после этих слов свекровь обезумела и плеснула в меня кипятком.
После отпуска супруги вернулись домой и обнаружили, что родня без разрешения переселилась в их квартиру, ключи от которой дала свекровь.
Пряхин пришёл с работы трезвым и голодным.
— Я сдал наши билеты на море, к нам сестра с семьёй приедет отдохнуть, — виновато признался муж.
– Вы оба работаете — вам проще заработать на квартиру, — сказала Марина.
— Дай всего триста тысяч на операцию маме! — умолял муж, пока его сестра отдыхала на Затоке.