Обычный будний день. Лето стоит такое, что даже кондиционер в магазинах сгорает от жары, не говоря уже о людях. В квартире духотища такая, будто ты не дома, а в парной на даче. За окном +40, воздух густой, липкий, как старый мёд. Муж мой благоверный, герой дня, поехал за продуктами, а я решила провести свой маленький ритуал — «день тюленя» . То есть — ничего не делать, только валяться, есть холодное из холодильника и размышлять о смысле жизни (или хотя бы о том, стоит ли доедать вчерашнюю котлету).
У нас нет кондиционера, зато есть лето и чувство свободы. Форма одежды соответствующая: потёртый лифчик, который видел лучшие времена, да короткие домашние шортики в дурацкий горошек, в которых даже соседям с верхнего этажа совестно показаться. Но кто же будет выходить в таком виде на лестничную площадку? Только если пожарная тревога или внезапное вторжение инопланетян.
И вот я босиком стою на прохладном линолеуме перед открытым холодильником, одной рукой держу пакет кефира, другой вилкой ковыряю вчерашнюю котлету, решая, подвергнуть её финальному аккорду или всё-таки выбросить. Размышляю о вечном, пока в голове не складывается целая философия: «Есть или не есть? Вот в чём вопрос». И тут — скрежет ключа в замочной скважине.
Девочки, у меня чуть кефир не вылетел из рук, как ракета. Сердце моментально спрыгнуло в пятки, а потом начало биться, как будто в груди забили в литавры. Потому что я прекрасно знала, кто это. Дело в том, что мой благоверный, человек со странным пониманием приватности, ещё зимой вручил родителям ключи от нашей квартиры — «на всякий пожарный». С тех пор каждый их визит напоминает мне о том, что пожарные могут прийти в любой момент. И без предупреждения.
В прихожую, как к себе домой, входят мои дорогие свёкор и свекровь. Их появление было таким же неожиданным, как гром среди ясного неба… только с запахом дешёвого одеколона и сумками из «Пятерочки».
В голове у меня мелькают два варианта развития событий:
Бежать. Как испуганная мышь, обмахиваясь полами футболки, метнуться в спальню, закрыться на все замки и надеяться, что они решат, будто меня просто нет дома.
Остаться. Принять бой. На своей территории. В своём естественном виде. В этом самом непринуждённом, почти художественном образе домашней женщины, которая, возможно, и не готова к общественному вниманию, но готова ко всему остальному.
И я выбрала второй путь. Не потому, что была смелее, а потому, что в какой-то момент поняла: если тебя постоянно застают врасплох, то почему бы не показать себя во всей красе — и в буквальном, и в переносном смысле?
Тут, правда, нужно сделать ремарку. Я, между прочим, дама видная. Рост 173 см — выше среднего, выше многих, и особенно выше Елизаветы Павловны, моей свекрови, которая мне едва до плеча достаёт. Природа, видимо, решила, что для меня стоит немного перестараться: бюст такой, что можно с гордостью участвовать в конкурсах форм, а в обычных магазинах белья найти что-то подходящее — как искать иголку в стоге сена, только с размером DDD вместо D.
И вот я, значит, закрываю дверцу холодильника, выпрямляюсь во весь свой немаленький рост, слегка задрав нос, и выхожу в коридор. Не как хозяйка, а как королева своих апартаментов. Во всей красе. В горошек. В лифчике, который уже давно потерял форму, но не достоинство. В шортиках, которые могли бы быть модными, если бы были вообще на ком-то другом.
Свёкор мой, Павел Игнатьевич, человек с чувством юмора и способностью находить радость даже в самых неловких ситуациях, едва не подавился от неожиданности.
— Ух ты ж, блин, мама моя! — воскликнул он, широко улыбаясь, как будто его любимое радио включилось после долгих помех.
А вот Елизавета Павловна — совсем другое дело. Она замерла, словно её обрызгали ледяной водой. Лицо вытянулось, как будто она неожиданно увидела не невестку, а экспонат из музея восковых фигур, только с избытком жизненной энергии и явным дефицитом одежды. Губы сжались в тонкую линию, взгляд метнулся от меня к мужу, потом снова на меня — с выражением, которое обычно бывает у человека, увидевшего нечто, что нельзя отменить.
А я, как ни в чём не бывало, продолжаю светскую беседу, демонстративно поправляя бретельку лифчика и стараясь сохранить лицо — и фигуру.
— Ой, какие люди! — говорю я самым милым голосом, на который только способна в такой момент. — Елизавета Павловна, Павел Игнатьевич! Какими судьбами? Мы вас не ждали. Проходите, не стесняйтесь. Чайку хотите? У нас печенье овсяное есть. Полезное.
Свёкор, пряча довольный блеск в глазах, начинает что-то бормотать про то, что «просто заглянули», и уже медленно, бочком-бочком, направляется к кухне — дескать, от чая с печеньем он бы не отказался. Но тут его останавливает мощный удар материнской силы.
— Куда ты прёшь, пень старый?! — шипит Елизавета Павловна, как разъярённая ведьма из старого анекдота. — Бабу в неглиже увидел — и сразу хвостом завилял, как мартовский кот!
С этими словами она хватает мужа за рукав, разворачивает его спиной ко мне и буквально выталкивает из квартиры, как школьницу из директорского кабинета. Дверь захлопывается. Тишина. Наступает та самая пауза, когда хочется спрятаться в раковину, а лучше — в холодильник.
Но вместо этого я просто закрываю глаза, глубоко вздыхаю и иду допивать кефир. Потому что жизнь продолжается. И пусть эта история закончилась хлопком двери, она всё равно стала поворотной точкой.
С того самого момента родители мужа стали намного осторожнее. Теперь они звонят заранее , иногда даже дважды. И спрашивают:
— Ну, девочки, удобно ли вам сегодня? Мы, может, завтра заскочим…
Как будто я — министр иностранных дел, а не невестка в горошке. И, знаешь, это приятно. Потому что иногда, чтобы начали уважать, нужно всего лишь показать, что ты существуешь. И что ты — не фон, не тень, а полноценная хозяйка своего дома.
А ещё — что у тебя есть тело , и ты им не стыдишься. Что ты можешь стоять перед гостями, даже если они родители мужа, и не терять самообладания. Потому что ты — не просто невестка. Ты — женщина. С характером. С осанкой. И с очень определённым вкусом в одежде, пусть даже в этот раз он был в горошек.
Может, кто-то скажет: «Ну и зачем тебе это было нужно? Зачем встречать людей в таком виде?»
А я отвечу: потому что это мой дом. Моя территория. И если кто-то считает, что может заходить без спроса — пусть готовы принять реальность во всей её наготе. Или, как в моём случае, во всей её горошине.
Иногда, чтобы установить границы, не надо говорить много. Иногда достаточно просто стоять у холодильника в шортиках, с вилкой в руке и с достоинством в сердце . И тогда даже самая строгая свекровь начнёт звонить за два дня до визита.